История выживания, или Танзанийские хроники

Обобщая прогнозы нашего окружения, вернуться оттуда мы были не должны. Болезни и туземцы, львы и мухи цеце, змеи и крокодилы – варианты нашего ухода были героически и разнообразны.

В список вещей нам были настойчивы рекомендованы: кровоостанавливающий порошок, жгут, шприцы с инъекциями, таблетки для обеззараживания воды, а перечню лекарств позавидовала бы любая аптека – «как на фронт собираемся» — мрачно подытожил один из участников экспедиции.

Только во время многочасового перелета над бескрайней Сахарой приходит удивительное осознание – Африка действительно существует! Изогнутое пятно на карте мира предстает в иллюминаторе царством песка, где пейзаж оживляет лишь пятнистая тень парящих облаков.

Уже затемно снижаемся над Дар-эс-Саламом, самым крупным городом Танзании, ее бывшей столицей. По сравнению с залитой светом ночной Москвой танзанийское освещение весьма скудно, с тьмой борются лишь одинокие огоньки фонарей. Впечатление усиливается, когда проезжаем городские кварталы – за окном в кромешной темноте мелькают расставленные вдоль дороги столики с горящими свечами и сидящими вокруг темными лицами. Однако то, что больше всего напоминает массовый романтический ужин, на деле оказывается ночной торговлей ходовыми товарами.

Заселяемся в простенький отель на окраине, где испытываем некоторые затруднения, не решаясь однозначно определить, что именно нам следует написать в регистрационной книге постояльцев в графе «Племя». В кафе при гостинице пытаемся вытрясти из персонала меню, еще наивно не зная, что здесь это является редко практикуемым изыском. Вместо меню нам попросту выдают мисочки, с которыми мы выстраиваемся в очередь к кастрюле, где нам щедро наливают по полполовника жидкого супа.

Начинаем осознавать, что еда в Танзании – необходимость, а не удовольствие. Рацион питания крайне непритязателен, обычно это жареная картошка с небольшим количеством мяса и овощей — гурманам развлечь себя, право, будет нечем.

Утром уезжаем на север Танзании, к озеру Маньяра. На коротких остановках пытаемся фотографировать колоритных местных жителей, однако приветствовать наши творческие порывы они совсем не желают, ласково посылая нас на весьма созвучном русскому суахили. По странным местным поверьям считается, что при фотографировании уходит часть души, поэтому подобное духовное разбазаривание многих танзанийцев очень сердит, а детишек вынуждает к поспешному бегству. Хотя иногда детское любопытство все же пересиливает и они смущено улыбаются в кадр.

Африканские лица поражают своей неожиданной и выразительной красотой, которую так хочется запечатлеть, поэтому подобная нелюбовь танзанийцев к фототехнике весьма удручает. Но не останавливает – осваиваем приемы матерых папарацци.

Наш дребезжащий автобус проезжает деревеньки с сидящими на завалинках жителями, собравшимися в кучки по несколько человек и молчаливо глазеющими в никуда. Несмотря на то, что сейчас день, никто не работает, все сидят во дворе, расслабленно тая на удушающей жаре. Средняя зарплата в Танзании составляет 20-30 долларов в месяц, и, как видно, такой скромный заработок не способен стимулировать население хоть к какой-то активности.

Тем временем наступил последний час жизни нашего старенького автобуса. Задрожав и чихнув напоследок, он заглох навсегда, оставив нас наслаждаться пейзажем гор с дремлющими на вершинах облаками и полным отсутствием населенных пунктов вокруг.

Перспектива идти с огромными рюкзаками по жаре танзанийской глубинки почему-то не вселила в сердца горячий энтузиазм, когда на наше счастье рядом с нами затормозил сердобольный рейсовый автобус, битком набитый заинтересованными происходящим местными жителями.

Настал час высшей социальной справедливости – белые угнетатели затолкались в свободный проход, два часа возвышаясь над сидящими темнокожими братьями. Не меньшее удовольствие мы получили, когда на пересадочной станции снова штурмовали этот автобус, а местные жители, не привыкшие к подобным аттракционам, пытались запечатлеть это историческое событие на мобильники. Успех был стопроцентным –вниманию публики позавидовала бы «Ла Скала»!

Покрытые толстым слоем красной пыли, выгружаемся из автобуса, где приобретаем и красивый черный оттенок гари выхлопной трубы. Сменив железного коня, к вечеру мы прибываем в Карату – задрипанный городок африканской глубинки. В «первоклассном» местном ресторане со скромным названием “№ 1” нас удивили изысками местной кухни, творчески соединив в тарелке вермишель, картошку и рис, и проигнорировав мясо как лишний элемент, способный нарушить гармонию гарнира.

Местное дружелюбие не знает границ – мы привычно отвечаем приветственное «Джамбо!» каждому встречному, но попытки ведения светских бесед продолжаются и в гостинице, где во время умывания в общей раковине коридора происходит оживленная дискуссия по обсуждению сего события между мной и собравшимися на это посмотреть работниками ночлежки.

На следующий день выезжаем в окрестности озера Маньяра, где, побродив по колючему бушу, забираемся на скалу, с которой открывается изумительный вид на озеро, где можно различить рассеянную полоску нежно-розовых фламинго. В бинокль удается разглядеть бродящих у озера наших первых слонов и жирафов.

Карабкаемся по огромным валунам засохшего русла реки к гиеновым пещерам – достигнув их, внутрь лезть почему-то не хочется, несмотря на вонюче-гостеприимный едкий запах. Уже темнеет и наши проводники начинают немного нервничать, переговариваясь о бродящих по ночам в окрестностях симбо – так здесь называют льва. Однако пока удается увидеть только играющих в деревьях обезьян, а еще огромного зеленого богомола, ждавшего нас в гостевом доме, куда мы все же добрались, невзирая на происки львов. Представитель насекомого мира оказался общительней, проскакав по каждому из нас с разной степенью звукового сопровождения участников. Переместившись от него к костру, сидим под невероятно ярким звездным небом Южного полушария..

Выслеживание симбы продолжается – нас ждет сафари в национальном парке Маньяра!

Вид флегматично жующих акации грациозно-смешных жирафов, резво скачущих обезьян, слонов, ломящихся через заросли, блестяще мокрых бегемотов, зебр, покрытых словно корицей красной пылью – конечно, все это не может оставить равнодушным! Настолько удивительно видеть все это многообразие жизни своими глазами на расстоянии десятка метров, не слыша привычного голоса Дроздова за кадром..

Колесим по всему парку, выслеживая животных и заприметив любое движение, мгновенно выставляем в окна множество объективов. Объекты съемки на нас практически не реагируют, воспринимая нас как назойливый, но уже привычный элемент пейзажа.

Нам удалось запечатлеть венценосного журавля, марабу и птицу-носорога, антилоп импала и бородавочников, крошечного большеглазого олененка дик-дика и целую армию марширующих по дороге бабуинов, мы видели термитов с воздвигнутым ими огромным термитником, но неуловимый симбо, увы, скрылся от нас и на этот раз.

Ну что ж, утешением стали жизнерадостные танцы с масаями под ритмичную музыку барабанов по возвращении в Карату.

На следующий день бродим в окрестностях озера Эяси, где наш предводитель наклоняется попить из ручейка, текущего неподалеку от большой деревни. Часть соплеменников радостно следует его примеру, другая – презрительно фыркает рядом. Надо сказать, что наш отряд с самого начала разделился на два непримиримых лагеря – «чокнутых дезинфектантов», протирающих спиртовыми салфетками все, встречаемое на пути, начиная от столовых приборов и заканчивая свежим кокосом, и отважных дегустаторов, с готовностью тестирующих встречаемые ручьи и предлагаемые местным населением сомнительно изготовленные напитки. Как ярый представитель стерильного лагеря, вынуждена признать – выжили и те, и другие. Одни – изведя несколько сотен спиртовых салфеток, другие — сотни нервных клеток любителей чистоты.

Пройдя деревню, выходим к глиняным хижинам, в которых живет племя датога.

У женщин племени в мочках ушей большие круглые отверстия – еще в детстве им надевают тяжелые серьги, чтобы сформировать этот странный канон красоты. Их лица очень интересны, даже красивы, а особое своеобразие им придает круговая татуировка, которую девочкам наносят в детстве. Детский восторг у коротко стриженных девчушек датога вызывают мои длинные светлые волосы, которые одна из них старательно пытается пристроить на своей голове.

Вопрос поиска спутниц жизни в племени решается просто – в ходу прямая арифметическая зависимость между количеством коров и жен в наличии. Старшая жена руководит младшими и в случае возникновения конфликтов может созвать «совет старейшин», который быстро вразумляет непокорную.

Цепко схватив нас за руки, датога тянут нас танцевать – под монотонные завывания девушки высоко подскакивают на одном месте напротив подпрыгивающих и закутанных в разноцветные пледы мужчин. Нам это больше всего напоминает прыжки зайчиков в детском саду, от которых мы уже готовы свалиться ввиду отсутствия такой спортивно-племенной подготовки.

Вырвавшись, уезжаем в наш палаточный лагерь, где продолжаем сафари, выслеживая в темноте в кроне дерева бело-черную циветту – большую кошку с пятнисто-длинным хвостом.

Единение с племенами продолжается — отправляемся на настоящую охоту с племенем ватиндигу. Однако, похоже, на добычу никто особо не рассчитывает – мы предусмотрительно подкрепляемся завтраком, а они так вообще забили на результат, раскуривая косяки с марихуаной перед началом охоты. Несмотря на такую расслабляющую процедуру, вооружившись луками и колчанами со стрелами, воины бегут все же очень резво, восстанавливая силы и утоляя жажду желто-мутной водой из грязной лужи.

Несясь в хорошем темпе, распугиваем всю живность на километры вокруг, однако наше племя все же ухитряется выследить в ветвях дерева небольшого зверька, на которого тут же хищно натягивают луки все бушмены сразу. Зверек чудом скрывается, а наш забег продолжается.

Фауна Танзании в этот день не пострадала, а нам были продемонстрированы способы добычи еды более мирными способами. Воины показывают нам растения, корни которых можно есть, тут же выкапывая их из земли и предлагая продегустировать.

Возвращаемся к тростниковым хижинам, где живут ватиндигу, и пытаемся научиться стрелять из лука на радость племени. Желающие продолжить стрелковую практику на родине приобретают луки со стрелами, которым предстоит изрядно поразвлечь службы безопасности на паромах и самолетах.

Хотя ватиндигу до сих пор живут в примитивных условиях каменного века, они демонстрируют завидные предпринимательские способности по вытряхиванию презренных дензнаков. Внезапно навесив на нас все свои украшения, они умело использовали элемент неожиданности – мы обогатились браслетами из игл дикобразов, а их хижины изрядно пополнились танзанийскими шиллингами. Станцевав нам местную разновидность хоровода, племя отпускает нас восвояси, вытребовав с нас напоследок пару жертвенных бейсболок.

Следующий день начался поучительно – перед пешей прогулкой по нацпарку Аруша нас завезли на змеиную ферму, подробно рассказав насколько быстро и мучительно умирают жертвы водящихся в Танзании этих приятных созданий. Красочные прозвища змей типа «змея 10 шагов» или «змея одной сигареты» подогревают воображение, уже не так рвущееся на пешее форсирование буша.

Деморализованные видом змей, бредем по равнине нацпарка в сопровождении вооруженного рейнджера к большому стаду буйволов, лежащему на фоне Килиманджаро, почти скрытого в облаках. Однако логично рассудив, что буйволов много, а рейнджер у нас один, решаем ограничить наше приближение зумами объективов.

Лезем на ближайшую гору, где, заприметив двух жирафов, мгновенно забываем про возможных змей и ломимся напрямик через заросли к длинношеим красавцам.

Ночь в симпатичных бунгало в окрестностях Килиманджаро придала сил и настроила на новые подвиги — начинаем с заталкивания в узкую пещеру, в которой около двухсот лет назад прятались люди племени чага, скрываясь от агрессивных масаев. Согласно милой простоте последних, все коровы мира являются их собственностью. Масаи великодушно согласны на их «аренду» другими народами за соответствующее вознаграждение и тех, кто не разделяет данной концепции, ждет жестокая война.

Будучи несогласными с постановкой вопроса, чага рыли длинные подземные ходы с крохотными комнатами, где укрывалось до 12 человек, скрываясь от кровожадных масаев.

Узкие ходы оставляют тягостное впечатление, давя столь замкнутым пространством, в котором несчастные чага были вынуждены скрываться по несколько недель, пока масаи бродили неподалеку.

Гуляя по деревушке, рассеянной среди банановой плантации, слышим топот детских ножек сзади и в то же мгновенье нас догоняют местные малыши, доверчиво вложив ладошки нам в руки и радостно семеня с нами по деревне.

Безумные белые люди снова готовы к развлечению танзанийских собратьев – начинается взбегание на склон Килиманджаро, столь же героическое, сколь и бессмысленное. По широкой асфальтовой дороге вдоль бесконечной деревни, мимо женщин с ведрами и огромными связками зеленых бананов на голове мы ломимся все выше и выше со скоростью спасателей невыключенного утюга.

Плавясь вместе с асфальтом на влажной жаре, мы дружелюбно в начале и умирающе в конце пути приветствуем неизменным «Джамбо!» жизнерадостных жителей деревушки, с удивлением наблюдающих за беспримерным взбеганием. Еще бы! Едва ли найдутся (кроме, разумеется, следующей группы) толпы желающих форсировать склон великой горы таким странным способом – в том месте, где можно проехать по хорошей дороге на транспорте. Зачем так бежали мы – мы будем последними, кто сможет это объяснить, но этот странный путь мы проделали ровно в 2 раза быстрее оптимистичных прогнозов. Добравшись до входа в национальный парк Килиманджаро, мы сочли свою миссию по восхождению исчерпанной, оставив покорение снежной вершины более серьезным туристам.

Следующий день бесконечного переезда в Дар-эс-Салам принес мне лавры тренированного бойца спецназа, всегда готового к непредсказуемым ударам судьбы.

Ее «удар» на нас уже был отработан – доехав до места трагической поломки нашего первого автобуса, мы снова пересели в нашего вновь обретенного железного друга.

Несмотря на горячие заверения африканцев, что в течение недели нашей горестной разлуки они без устали ремонтировали этого ветерана автомобильной промышленности, его зловещий скрежет и нервные подрагивания внушали некий скептицизм в его скрытых возможностях. По видимому, наше неверие в силы несчастного подорвало их окончательно – применив свой фирменный прием, он снова заглох в окружении пальм и стянувшихся посмотреть на это местных жителей.

Горе-механики усердно пытались привести в сознание это транспортное чудо, когда в салоне автобуса из двигателя вырвался гигантский фонтан кипятка в стиле исландской Долины гейзеров. Шипя и разбрызгивая обжигающие брызги вокруг, фонтан сеял панику в наши сердца. Крик «Быстро все из автобуса!!!» повторять не пришлось – в сознании стремительно замелькали кадры голливудских боевиков с бесстрашными героями, в последнюю секунду выпрыгивающими из горящих зданий/машин/хм..автобусов?..

Час славы настал – в лучших традициях героического кинематографа в мгновенье выпрыгиваю в окно на стоящих внизу туземцев. То, что аплодисментов не последовало, можно объяснить лишь шоковым состоянием неподготовленных зрителей, замерших от такого зрелища. В тот день я могла зараб отать на автографах. Или на повторных прыжках. Несчастные, не увидевшие исторического скачка, дергали волосы (почему-то мои) и предлагали по 200 баксов за повторение чуда.

Бурные отмечания нашего спасения и завершения «материковой» части нашего тура прошли с активным участием малень
их пластиковых пакетиков, в которые тут расфасовывают местный напиток, о свойствах которого можно догадаться по его говорящему названию – «КОНЬЯГИ»!

Побродив по ужасающе зловонному рыбному рынку и окрестным улицам Дар-эс-Салама, считаем свой долг осмотра города выполненным – смотреть здесь настолько нечего, что даже с нашим фанатизмом к фотографии не знаем, что же тут снимать.

Грузимся на паром, обещающий доставить нас и несколько сотен мусульманского населения Танзании на остров Занзибар. В то время как на материковой части население в своих религиозных предпочтениях равномерно делится на христиан мусульман и сторонников местных верований, на Занзибаре 99% населения исповедуют ислам.

Что мы прочувствовали на себе, разместившись под громогласно льющиеся из динамика мусульманские песнопения на верхней палубе парома среди женщин, наглухо закутанных в паранджи. На наше счастье, паром идет всего 3 часа, так что разучить все исламские мелодии нам не пришлось.

Итак, мы прибываем на «остров специй» — Занзибар, название которого знакомо каждому с детства из сказок про доктора Айболита. Там, правда, еще упоминалось про «не ходите, дети, в Африку гулять…», но это мы отпустим, раз уж разумные предупреждения нас все равно не остановили.

Заселившись в гостиницу в Стоун-тауне, в душе обнаруживаю огромного таракана сантиметром пять длинной, точь-в-точь такого же, как в ночь накануне. Тогда звуковым приветствием я оглушила не только несчастное насекомое, но и ближайших соседей, сильно впечатленных возможностями моего голосового диапазона.

В этот раз на помощь рассчитывать не приходилось, поэтому ввиду отсутствия достойных слушателей таракан остался без вокального концерта, бесславно закончив свой бренный путь в водяной пропасти унитаза.

Плутая по узким улочкам ободранно-белых домов, приходим к ресторану на самом берегу океана, названному в честь Фредди Меркури – легендарного солиста группы Queen и уроженца здешних мест.

Под открытой верандой ресторана слышен сонный шум волн, в угасающем небе загораются первые сверкающие звезды, на столах их отражает мерцающее пламя свечей… Впервые за десять африканских дней наступает безмятежное чувство полного расслабления, когда больше не надо нервно протирать ножи и вилки, думать хорошо ли помыли фрукты и из какой воды сделали лед в твоем стакане…. Едим вкусных креветок с чудесным белым вином под убаюкивающий шум Индийского океана…

Утром переезжаем в сказку – там белоснежный коралловый песок и вода цвета изумрудной бирюзы. В ресторане на пляже висят гамаки и стоят уютные диванчики, на которых можно сидеть бесконечно, заворожено любуясь невероятным цветом океана..

Вечернюю идиллию звездного неба и шума прибоя нарушает только нашествие полчища муравьев, штурмующих столик в моей соломенной хижине, неосторожно политый фантой. Рядом с домиком пробегает толстая разновидность местной крысы, за которой я наблюдаю из гамака, висящего прямо у меня на крыльце. Африка учит терпимости – смиряясь со зверинцем вокруг, выношу напоследок из домика гигантскую улитку и засыпаю.

По пути на восточную сторону острова заезжаем на знаменитые плантации специй, где нам показывают корицу, ваниль, гвоздику, кориандр, имбирь, угощают добытыми с пальмы кокосами и ароматными чаями с различными специями.

Заезжаем на ланч в дом местных жителей, где на полу для нас уже расставлены тарелки и стаканы. Поскольку принято есть именно на полу, рассаживаемся одним большим племенем вокруг импровизированного стола. Обед здесь оказался самым вкусным за все время нашего путешествия – картошка в соусе, рис, трава кассава, куски мяса в больших мисках – простая домашняя еда показалась вкуснее однотипных «ресторанных» блюд, изрядно утомивших нас за время путешествия по материковой части.

Налет цивилизации слетает удивительно быстро – в свободные двадцать минут все племя уподобляется стае морских котиков, после обеда укладываясь в ряд и дружно храпя. На храп сбежались хозяйские малыши, привлеченные зрелищем дрыхнущих прямо на полу бледнолицых.

После здорового сна едем в занзибарские джунгли – нацпарк Джозани, где нам рассказывают про стремительно набрасывающихся на жертву питонов, встретить которых не удалось – то ли по причине богатой фантазии проводника, то ли по причине послеобеденного сна у питона.

Зато повезло увидеть совсем близко редких обезьянок, водящихся только на Занзибаре – красных колобусов. С забавными мордочками, выражающими многообразие обезьяньих эмоций, они резвились на ветвях акации на расстоянии вытянутой руки от нас, не обращая внимания на прессу.

Путем привередливого отбора заселяемся в лучшие бунгало нашего маршрута на самом берегу океана, в окружении пальм и цветущих гибискусов. В ресторане, без столь привычных в Танзании вынужденных кавычек этого слова, поедаем умопомрачительно вкусных креветок, приносящих расслабленное умиротворение радости жизни.

Едем на удивительную литораль, расстилающуюся на сотни метров перед нашими бунгало. При отливе океан уходит на целый километр, оставляя у берега лишь метровый слой лазурной воды, по которой мы скользим в утлой лодочке под хищно изогнутым парусом вдоль «грядок» водорослей, выращиваемых на водных плантациях.

Бредем по литорали, любуясь ярко-алыми морскими звездами прямо у нас под ногами, толстой рыбой в мелкий горошек, разноцветными губками, хорошо различимыми в хрустально прозрачной воде. Переезжаем чуть дальше и плаваем с масками среди совершенно другого, обычно скрытого от нас, удивительного мира ярких рыб, игольчатых морских ежей, причудливо изогнутых кораллов…

Гастрономический день проходит в схватках по добыче еды с официантами, несущими потрясающе вкусные заказы по полтора часа, руководствуясь местной философией «поле-поле, акуна матата» — не торопись, не шуми, «все будет, но не сразу». Как-то уж слишком не сразу. Поле-поле, блин. Делаем ход конем, уходя с завтрака, заказываем ужин. Почти сработало – час ожидания и огромные лобстеры уже перед нами.

Наутро (традиционно сломав по дороге автобус) возвращаемся в Стоун-таун, где молниеносно выполнив миссию по сгребанию с полок сувениров, бродим по обшарпанным улочкам. Живописное очарование разрухи – так можно охарактеризовать исторический центр города. Дома правдоподобно воспроизводят последствия продолжительного налета вражеской авиации, зачастую представляя собой лишь половину здания, у которого словно отрезали ненужную часть, превратив дом в потрепанную модель гигантского кукольного домика. Посреди переплетенных улиц возвышаются высокие пирамиды круглых камней, оправдывая название «Каменного города».

Тягостное впечатление производит бывший невольничий рынок, где продавали рабов. Долгое время Занзибар был центром работорговли, исправно поставляя живой товар в Америку. Крохотные камеры, где содержали по несколько десятков несчастных, и возведенный на месте аукциона собор – все, что сейчас здесь напоминает об этой позорной странице истории. Рядом с собором стоят поникшие каменные фигуры, скованные тяжелыми цепями, нещадно уничтожавшими чувства, надежды, мечты…

На скоростном пароме возвращаемся в Дар, откуда едем в аэропорт, возвращаясь туда, где мы носим костюмы, работаем на компьютерах, видим снег, доверяем посуде в ресторанах, но где никогда не встречаем на улицах жизнерадостной улыбки встречного и солнечного «Джамбо!»…

Обобщая африканские впечатления, можно сказать – вопрос «Понравилось ли?» в данном случае вызывает серьезные затруднения, настолько не подходят здесь типовые ответы «Да / не да / не очень да/ совсем не да»… Слишком уж настоящая Африка не вписывается в привычные рамки представлений о путешествиях – она другая. Жаркая, многогранная, удивляющая. Незабываемая.